Родился 13 февраля 1921 г. в деревне Клевищи Максатихинской волости Бежецкого уезда Тверской губернии.

В 1938/39 уч. г. окончил первый курс исторического факультета Тверского педагогического института. С августа 1939 г. по июль 1941 г. работал директором неполной средней школы в с. Константиновка Хабаровского края. Одновременно учился на историческом факультете Хабаровского педагогического института и окончил его экстерном в 1942 г. 

С началом Великой Отечественной войны добровольцем вступил в ряды РККА. После окончания курсов младших полит­руков во Владивостоке с октября 1941 г. по май 1945 г. занимал командные должности: замполитрука танковой роты, комсорг отдельного артдивизиона, артполка, помощник начальника политотдела танковой бригады 15-й армии на Дальнем Востоке. В 1943 г. был принят в ряды КПСС. Участвовал в боевых действиях в войне с милитаристской Японией в составе 2-го Дальневосточного фронта. С мая 1945 по авг. 1948 г. — пропагандист стрелкового полка, ст. инструктор политуправления 1-й отдельной краснознаменной армии (1-я ОКА) по социально-экономическому циклу учебных заведений и курсов. В 1952 г. с отли­чием окончил факультет политэкономии Ленинградского высшего военно-педагогического института (ВВПИ) им. М.И. Калинина, а затем и адъюнктуру этого института (1955). Преподавал в том же институте. В 1956 г. был уволен в запас в звании майора.

В Томском университете работал с 1957 г. на кафедре политической экономии. Доцент (1957–1967). Профессор. С 30 марта 1966 г. по 1 сентября 1991 г. — завкафедрой политэкономии. С 11 мая 1967 г. по 1 авг. 1983 г. — ректор Томского государственного университета. 

Заслуженный деятель науки РСФСР (1976). Действительный член Академии гуманитарных наук (1994). Почетный доктор Томского государственного университета (1995). 

Награды: ордена Ленина (1981), Октябрьской революции (1971), Красной Звезды (1945), Трудового Красного Знамени (1967), Отечественной войны II степени (1985); медали «За победу над Японией» (1945), «За боевые заслуги» (1947), «В память 250-летия Ленинграда» (1957), «За освоение недр и раз­витие нефтегазового комплекса Западной Сибири» (1988) и юбилейные.

1939 год. Завершалось мое обучение в Бежецком (Тверская, тогда Калининская область) педагогическом училище с одновременным завершением первого курса исторического факультета Калининского пединститута. Дыхание фашистского разбоя в Европе, несомненно, вызывало тревогу и озабоченность среди нашего поколения за готовность нашей страны к отпору агрессии со стороны гитлеровской Германии. Опасность агрессии для страны усиливалась и действиями милитаристской Японии на Дальнем Востоке (бои в районе озера Хасан, 1938 г.), вторжение на территорию Монголии японских войск в районе реки Халхин-Гол и их разгром группой советских войск под руководством Г.К. Жукова (1939). Все это находило отражение и в политике государства, и в воспитании молодежи. 

 В нашем училище (как и в других учебных заведениях города Бежецка) на довольно приличном уровне была организована военно-спортивная подготовка учащихся и патриотическое воспитание молодежи. Военная подготовка включалась в расписание занятий, на которых нас учили стрелять из винтовки и револьвера (нагана), преодолевать полосу препятствий и уметь хорошо плавать, метать гранаты (конечно, учебные) и совершать переходы в противогазах, иметь навыки оказания первой помощи при ранении и уметь ходить зимой на лыжах. В спортивном зале училища и на городском стадионе постоянно шли соревнования по бегу, гимнастике, играм в футбол, волейбол, городкам и по другим видам спорта. Замечу, что в училище никто не курил. Зато практически все юноши училища сдали нормы на значок «Готов к труду и обороне» (ГТО), на значок «Ворошиловский стрелок», а на значок «Готов к санитарной обороне» (ГСО) больше значкистов было среди девушек училища. Кроме этого, в городе активно работали клубы парашютистов и планеристов, где можно было освоить прыжки с парашютом и полеты на планере. Лично мне это удалось сделать. 

Подобная подготовка молодежи к вероятной агрессии против СССР со стороны Германии на западе и Японии на востоке страны осуществлялась, конечно, повсеместно. В этом я убедился, когда в августе 1939 года с группой выпускников Бежецкого педучилища приехал в Хабаровск и получил в районо назначение на работу директором неполной средней школы (НСШ) в селе Константиновна. Это в 30 км от Хабаровска. Так вот, это расстояние зимой при вызове на заседание районного бюро комсомола (я был членом бюро) надо было обязательно проходить на лыжах. 

Словом, можно сделать вывод о том, что население в целом ожидало возможной войны, и в этом смысле для него не было полной неожиданностью нападение на нашу страну фашистских войск по всей западной границе СССР, что случилось 22 июня 1941 года. Другое дело, было ли готово к такому повороту событий правительство Советского Союза, руководство Компартии во главе с И. Сталиным, наши Вооруженные силы? Но это уже вопросы исследования, а не воспоминаний о войне. Скажу только, что идеологически общественное сознание нашего народа было подготовлено к испытаниям военных лет. Это ярко выражалось в популярной перед войной песне «Если завтра война», припев которой гласил: «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов». Песня эта пелась с 1937 года.

Военные годы начались, как у каждого человека нашей страны, 22 июня 1941 года. Ранним утром в этот день я отправился в Хабаровск для сдачи очередных экзаменов в пединституте. Выйдя на Князеволхонское шоссе, которое соединяло Хабаровск с воинскими частями в районе села Князеволхонка, я увидел поток подразделений войск в сторону Хабаровска. Это не произвело на меня впечатления чего-то необычного. Я принял передвижение воинских колонн за обычное учение, что было частым явлением в этом районе, и уже в Хабаровске я сразу же узнал: началась война... По уличным громкоговорителям повторялось заявление В.М. Молотова, выступившего по радио по поручению Политбюро ЦК ВКП (б) и правительства, в котором говорилось о вероломном нападении Германии на Советский Союз, звучал призыв дать отпор агрессору и выражалась уверенность в том, что враг будет разбит. 

В педагогическом институте прошел многолюдный митинг. Запомнились тревожные слова женщины-профессора, приехавшей в пединститут из Киева, которая со слезами рассказывала, что она только что связалась по телефону с Киевом и услышала, что ее родной город уже бомбят немецкие самолеты, и значит, ее семье уже грозит реальная опасность погибнуть. Выйдя на улицы Хабаровска, я прочитал первые сообщения информбюро о событиях на фронте. Они были тревожны и звали к действиям на защиту Родины. В тот же день (22 июня) была объявлена мобилизация в Вооруженные силы всех военнообязанных, начиная с родившихся в 1915 году. Естественно, что в свои 20 лет, не ожидая повестки из военкомата, вместе со многими другими жителями Хабаровска я пошел в свой военкомат. 

Помещение военкомата было набито молодыми и не очень молодыми людьми, которых человек в военной форме записывал по очереди в список желающих немедленно отправиться на фронт. При этом военный чиновник вежливо каждому говорил: «Ждите повестку, мы Вас пригласим». В его запись вносилась фамилия, имя, отчество, адрес и место работы. Когда дошла очередь до меня, чиновник, выслушав мои координаты и место работы, посмотрел на меня и твердым голосом заявил: «А вас я записывать не буду». На мой вопрос «почему?» он объяснил, что директора школы призвать в армию нельзя, так как на эту категорию граждан распространяется бронь от призыва. При этом заметил, что, мол, спешить не надо. Да и немцев скоро разобьем, а детей надо учить. Однако вести с фронта с каждым днем убеждали, что короткой войны не будет. Мои просьбы о призыве в армию продолжались.  

Наконец в июле 1941 года Хабаровский крайком комсомола включил меня в состав комсомольцев, которые направлялись на фронтовые курсы политработников во Владивостоке. Курсы были организованы на базе военного училища (Вторая речка под Владивостоком) и продолжались три месяца. За это время курсанты должны были по программе освоить трехгодичный курс военного училища. Интенсивность военной подготовки была такой, что ее не все курсанты выдерживали, попадая подчас в госпиталь. Она была на грани сверхвозможного. Занятия, практически почти все, проходили в полевой обстановке, максимально приближенной к военным действиям. За три месяца все окрестные сопки были изрыты окопами и траншеями в каменистом грунте этих мест. Все передвижения курсантов проходили с полной выкладкой на плечах (винтовки, минометы, противотанковые ружья, боеприпасы, гранаты, продовольственный запас). Занятия, учения шли с рассвета до позднего вечера. А ночами еще поднимали по тревоге и совершали броски по местности. Но все понимали – это необходимо. 

В октябре заканчивалось обучение на курсах политработников, и мы все ждали отправления на фронт. Однако наши ожидания не оправдались. В день выпуска нам объявили, что в связи с обострением обстановки на границах Дальнего Востока и угрозой со стороны Японии открыть второй фронт против Советского Союза приказано весь наш выпуск направить в войска приграничной полосы с Манчжурией, на территории которой Япония держала миллионную Квантунскую армию. Это обязывало и нашу страну иметь на Дальнем Востоке мощные вооруженные силы. 

Получив направление в 15-ю армию, я был направлен в танковую дивизию, где и началась моя служба в армии в должности заместителя политрука танковой роты с совмещением обязанностей старшего связиста роты. Дивизия готовилась к отправке на Западный или Ленинградский фронт (ходили слухи о том, что, может быть, это уточнится во время переброски дивизии с учетом обстановки). А обстановка была тяжелейшая на всех фронтах. Дивизия отправилась воевать, но часть командиров и политработников оставались на прежнем месте для подготовки новых частей войск из призывников-новобранцев. Такой порядок сохранялся на протяжении всех лет войны. Резерв командно-политического состава принимал новобранцев, обучал их за нес­колько месяцев военному делу и формировал фактически новые воинские части, которым присваивались номера тех частей, которые направлялись ранее в действующую армию, а вновь сформированные части оставались на Дальнем Востоке. Вот в такой резерв я и попал. 

Когда приказ об отправке моей танковой дивизии на фронт и остающемся на месте резерве был объявлен, я обратился к своему политруку роты, скорее с обидой, чем с вопросом, о том, почему на фронт отправляют его, а не меня, прошедшего специальную подготовку на курсах, готовивших политработников для фронта. Разговор был долгим. Деталей уже не помню. Но основной смысл диалога с умудренным жизненным опытом политруком (он был в два раза старше меня) сводился к тому, что мудрый и опытный политрук с большим стажем партийной работы убеждал меня, что фронту в сложившейся обстановке, когда враг на подступах к Москве, Волге и Кавказу, нужны сейчас комиссары. Институт военных комиссаров был введен постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) в июле 1941 года во всех Вооруженных силах вместо заместителей командиров по политической части и просуществовал до октября 1942 г., когда вновь вернулись к единоначалию командиров, сохранив заместителей командиров по политической части. с солидным опытом партийной работы, чтобы выполнить возложенные на них обязанности. Такого опыта у меня действительно не было. Я был еще комсомольцем. Коммунистом я стал в 1942 году. 

До начала войны с Японией (август, 1945) моя военная служба продолжалась в частях 15-й армии. Все войска этой армии занимали позиции в приграничной полосе на территории Еврейской автономной области и Амурской области. До мая 1945 г. в этих войсках я выполнял обязанности комсорга Отдельного артиллерийского дивизиона резерва Главного командования, затем комсорга артиллерийского полка и помощника начальника политотдела танковой бригады по комсомолу. Здесь я приобрел опыт организации комсомольской рабо­ты среди армейской молодежи, а вместе с этим и практический опыт по ис­пользованию танков и артиллерии в военных операциях. 

День Великой Победы в Великой Отечественной войне – 9 мая 1945 года – застал меня в Хабаровске, где проходило совещание комсомольских работников Дальневосточного фронта. Этот день стоит вспомнить. Началось с того, что в зал, в котором перед нами выступал член Военного совета Дальневосточного фронта генерал-лейтенант Д.С. Леонов, не соблюдая норм военного устава, буквально ворвался кто-то из военных чинов и с порога громовым, полным торжества голосом прокричал: «Товарищи! Победа! Германия капитулировала!» Зал взорвался криками «ура!». Совещание было закрыто. Все высыпали на улицу, устроили салют, стреляя в воздух из пистолетов. Жители Хабаровска заполнили главную улицу им. К. Маркса со знаменами. Встречных военных обнимали, качали и тут же плакали от радости и потерь близких. 

Через несколько дней после Дня Победы я получил новое назначение в 83-й стрелковый полк 34-й дивизии на должность пропагандиста полка. Этот полк занимал позиции по берегу реки Амур, на противоположном берегу которого находился укрепленный район Квантунской армии Японии. Наш полк, как и все войска Дальневосточного фронта, вел усиленную подготовку к военным действиям против Японии. Нам было известно, что советское правительство еще в апреле 1945 г. денонсировало договор с Японией о нейтралитете. Было ясно, что после разгрома фашистских войск на Западе нам предстоит завершить Вторую мировую войну, а на Востоке ликвидировать опасный очаг агрессии со стороны Японии.

В составе 83-го стрелкового полка состоялось мое участие в войне с Японией. До начала военных действий (вторая половина мая, июнь, июль и первая неделя августа 1945 г.) полк приводился в полную боевую готовность начать военные действия. В чем это выражалось? Прежде всего в доведении всех подразделений полка по материальной части и личного состава до 100% нормы военного времени. Вооружение полка от артиллерии до стрелкового оружия заменялось самыми новыми образцами. Личный состав в основном сохранялся прежним, но были пополнения за счет прибывших с за­пада командиров, имевших опыт военных действий. Так, заместителем командира нашего полка стал подполковник Качев, имевший звание гвардии подполковника, боевые ордена и большой опыт организации боя, полученный на фронтах Великой Отечественной войны. 

За несколько дней до начала войны с Японией (военные действия начались 9 августа сразу на всех трех фронтах - Забайкальском, Первом Дальневосточном и Втором Дальневосточном фронтах) из нашего полка был отозван в Ставку главного командования заместитель командира полка по политической части, а замену ему не прислали. В этой ситуации распоряжением начальника политотдела дивизии мне было поручено исполнять обязанности зама по политчасти командира полка. В связи с этим мне пришлось выполнить ряд задач, которые обычно выполнял замкомандира полка по политической части. Расскажу об одной из них.

8 августа командование 34-й дивизии 15-й армии во второй половине дня нагрянуло в наш полк. В землянке командира полка подполковника Егорова нам был объявлен приказ: сформировать из числа коммунистов и комсомольцев батальон в 250 человек для операции в ночь с 8 на 9 августа для захвата противоположного берега Амура, занятого японскими войсками, и обеспечения переправы утром 9 августа на захваченный плацдарм всего полка и дивизии. Времени было в обрез. Тут же было сразу ре­шено, что командиром батальона по захвату плацдарма будет гвардии подполковник Качев, а личный состав было поручено отобрать мне. Перейдя в свою землянку, я стал вызывать по одному коммунистов и комсомольцев. Каждому из них говорил, что батальон формируется из добровольцев и операция по форсированию Амура смертельно опасна, поскольку каждый метр реки японцами пристрелен, а потому каждый может отказаться и завтра пойдет в бой вместе со всем полком. Мне понадобилось вызвать всего 251 человека, чтобы сформировать батальон из 250 бойцов и командиров. Отказался только один и то по очень уважительной причине. Это был пример мужества настоящих защитников Родины. Они с честью и без потерь выполнили боевое задание, от которого зависел успех всей дивизии. 

Под покровом ночи этот батальон с легким вооружением бесшумно пере­сек Амур на ВДВ (лодка саперная, деревянная, весельная) и сумел быстро ликвидировать передовые наблюдательные посты японцев, которые, разумеется, были заранее засечены разведкой, обеспечив необходимый плацдарм для высадки на берег полка, а вслед за ним и дивизии. Как только командир батальона сообщил о выполнении поставленной ему задачи, началось наступление (переправа) дивизии с поддержкой авиации и артиллерии. Это было впечатляющее зрелище хорошо подготовленной военной операции.  

Артиллерия мощными залпами с переносом огня с ближних рубежей в глубину расположения японских войск и их укреп районов взаимодействовала с одновременными действиями авиации, которая периодическими волнами бомбила аэродромы, скопления войск и укрепленные позиции. Под прикрытием этого мощного удара артиллерии и авиации войска на амфибиях быстро завершили переправу через Амур. Затем сразу же двинулись вперед вдоль реки Сунгари по направлению на г. Харбин. Это и была Сунгарийская операция, которая разрезала войска Квантунской армии по центру, а из Приморья (Первый Дальневосточный фронт) и из Забайкалья и Монголии (Забайкальский фронт) эту задачу рассечения японских войск выполняли с востока и с запада. В результате впервые же дни войны Квантунская армия была разорвана на части, и ее сопротивление было подорвано. Это, однако, не значит, что война с Японией была легкой прогулкой для наших вооруженных сил. 

Японцы сопротивлялись упорно. Особенно в заранее укрепленных районах, приспособленных для длительной круговой обороны. Самурайский дух японских войск поднимал их в атаку даже тогда, когда было ясно, что сопротивление безнадежно. Использовались в отдельно оборудованных огневых точках и камикадзе, которые обычно были вооружены пулеметами и как смертники не покидали своей позиции, пока их не уничтожали. Таких смертников на своем направлении встречал и наш 83-й полк. Надо сказать, что с начала подготовки к войне с Японией наше военное руководство на Дальнем Востоке получило из Москвы твердое указание – решить задачу разгрома японских агрессоров с наименьшими потерями за счет превосходства наших войск по вооружению, численности и использования опыта Отечественной войны с фашизмом. Такой курс подготовки к сражению с Квантунской армией был осуществлен успешно, а руководство подготовкой к войне и затем ходом военных действий маршалом Василевским А.Л., который уже в июне 1945 г. был назначен главнокомандующим войсками на Дальнем Востоке, обеспечило и стратегическое военное превосходство в управлении нашими войсками. 

Все это и позволило сокрушить сопротивление японских войск всего за 23 дня (9 августа – 2 сентября 1945 г.). 2 сентября Япония капитулировала. В результате советские войска освободили северо-восточную часть Китая (Манчжурия), северную Корею, вернули нашей стране Южный Сахалин, Курильские острова. Сама Япония, как известно, в это же время была оккупирована войсками Соединенных Штатов Америки, Вторая мировая война закончилась. Она потребовала от человечества огромных жертв. По офици­альным данным, во Второй мировой войне погибло более 55 млн человек. Помнят ли об этом живущие сегодня?! 

В операции против японской агрессии наши войска (по официальным данным) потеряли более 6 тыс. человек. Среди них были и наши товарищи из 83-го полка. К сожалению, список погибших, который я оставлял у себя, отправляя похоронки родителям, затерялся, и я не могу сейчас назвать имена товарищей, оставшихся навечно на холмах Маньчжурии. Их было не более 15 человек. Но что хоронили их мы именно на холмах, опуская в могилу завернутыми в плащ-палатки и салютуя залпами из автоматов, это запомнилось навсегда. Вечная им память. 

В завершение моих воспоминаний о годах войны несколько моментов из наблюдений во время Маньчжурской операции и до нее, которые остались в моей памяти и, надеюсь, могут быть интересны для других. 

1. О жизни населения Манчжурии. Впечатление о жизни населения в деревне, а оно было и остается преобладающим в Китае, было просто угнетающее. Жилища крестьян в массе своей были глинобитные, пол земляной, окна вместо стекол затянуты пузырями животных. В одном помещении вместе находились и семья крестьянина, и животные. Зато огороды китайцев поражали своей ухоженностью и урожайностью их грядок. В городах же создавалось впечатление, что все население торгует. Не только в магазинах и на базарах, а из каждого дома - из двери, из окна - что-нибудь продавали. 

2. Как нас встречало население Манчжурии? Очень дружелюбно. Сначала были приветствия самодельными красными флажками, а затем (в крупных населенных пунктах) уже с оркестрами и флагами, и даже с угощением. Например, в г. Тунхэ наш полк встретили плакатом с надписью “Русское меню. Мы приглашаем!” Это было кстати, так как прошли проливные дожди и наши тылы отстали. Полк угостили щами, пампушками (вместо хлеба) и картофелем, по­джаренном на соевом масле, а офицеров пригласили в местный ресторан.

3. 0 японской разведке” С ее работой я имел возможность познакомиться по военным картам японской армии, которые были захвачены нашим полком в первые же дни Маньчжурской операции. На этих картах, касающихся расположения наших войск в приграничной полосе, я обнаружил такую точность расположения мест наших частей и их позиций с указанием даже огневых точек, что этого не было даже на наших секретных картах.

Более того, на стене одного из штабов Квантунской армии, я обратил внимание на карту мира, на которой была обозначена железная дорога севернее транссибирской магистрали - от северного Байкала до Советской Гавани на берегу Татарского пролива. Такой дороги я не знал. Не знали и мои сослуживцы. Теперь все знают, что это Байкало-Амурская магистраль (БАМ), но она строилась как стратегический объект, о котором в ту пору мало кто знал. А вот японцы нанесли БАМ на карту мира задолго до войны и до окончания строительства БАМа – похоже, по проекту этой стройки. Это урок. 

4. 0 советском патриотизме. Об этом нельзя не сказать. Нельзя потому, что без высокого чувства любви к своей Родине нет боеспособной армии страны, нет долга чести воина, гражданина перед своим народом, нет чистой совести перед отцом, матерью, родными и близкими, перед товарищами и друзьями. Патриотизм был грозным оружием наших вооруженных сил все годы войны с врагами нашего Отечества. Патриотизм был той духовной силой нашего народа, которая рождала и Героев Советского Союза и Героев Труда. Так было и так должно быть, если мы хотим жить в стране, которая достойна статуса Великой державы. Урок этот состоит в том, что патриотами истинными не рождаются, патриотов Родины надо воспитывать. Пусть этот урок будет уроком для живущих и последующих поколений.

Послевоенные годы мои

Они сложились так, что по окончании войны моя жизнь еще 12 лет продолжалась в армии. Мои просьбы о демобилизации по разным причинам отклонялись. До 1948 вода служил в 192-ом полку Первой отдельной краснознаменной армии и в Политуправлении этой армии. А в 1948 году, решив реализовать свое призвание к научно-педагогической работе, я поступил после отборочных экзаменов в Высший Военно-педагогический институт (ВВПИ) в Ленинграде на факультет политической экономии. Окончив институт с отличием, был оставлен в адъюнктуре (аспирантуре), которую завершил защитой диссертации (кандидатской) и продолжал работать в этом же институте, на кафедре политэкономии до 1957 года. Институт готовил педагогические кадры для всех родов войск по общественным наукам. Казалось, мечта моя сбылась. Хоть и в военной форме, и жизнь по военному уставу, но я занимаюсь своей любимой работой, которая приносит мне полное удовлетворение. Однако случилось так, что в 1957 году ВВПИ решено было расформировать и ввести его в статусе факультета в Военно-политическую академию в Москве, Появилась возможность демобилизоваться. И я этим воспользовался, при выборе места дальнейшей работы судьбе было угодно остановить этот выбор на Томском государственном университете. Теперь я могу сказать, что это был счастливый выбор. И вот уже более половины своей жизни я работаю в славном, одном из лучших классических университетов России, который является, без всякого преувеличения, визитной карточкой Томска. 

Вместе с замечательным коллективом ученых и преподавателей теперь уже родного мне Томского госуниверситета я смею думать, что и мне удалось своим трудом внести вклад в развитие науки и образования, как в Томске, так и в Сибири, и если суждено не скоро иссякнуть пороху в моих пороховницах, то мы еще повоюем!